|
Смена власти в Семиречье и роль 2-го полка СмКВ в перевороте. 1917 - март 1918 г. Часть 3
По материалам Митропольской Т.Б. «Из истории семиреченского казачества». Учебное пособие. - Алматы: Высшая школа права «Эдiлет», Изд-80 «ЭдтлетПресс», 1997, с. 90.
http://www.istmira.com/razlichnoe/iz-istorii-semirechenskogo-kazachestva/
Туркестанскую эпопею 2-го полка, но с боями и с трагическим финалом, повторила двумя неделями позже ударная группировка из четырнадцати казачьих сотен под командованием полковника И.М. Зайцева. Выполняя намеченный контрреволюционерами план, этот офицер начал на Среднеазиатской железной дороге “эшелонную войну” с совдепами в поддержку кокандского временного правительства. В его порядках двигались и две семиреченские сотни (судя по всему, 2-я и 3-я отдельные). Поначалу казаки весьма успешно расчищали себе путь на Ташкент, даже заняли Самарканд. Но как только Зайцев, уже уверенный в успехе, выпустил 28 января прокламацию, обнародовав конечную цель своего наступления - свержение советской власти в крае, в рядах группировки произошел раскол. Часть сотен отказалась идти в бой, рядовые казаки двух полков и семиреченских сотен заявили при этом, что они готовы подчиниться местным Советам, настаивали только на сдаче оружия не большевистско-левоэсеровскому Совнаркому, а правоэсеровско-меньшевистскому линейному исполкому в Асхабаде, который им гарантировал доставку оружия в сохранности в казачьи области. Ташкентская советская власть ответила отказом, после чего 14 февраля (нового стиля) в бою у станции Ростовцево большинство зайцевских эшелонов было разгромлено Красной гвардией, а остатки саморазоружились.
В конце января 1-й Семиреченский казачий полк без особой охоты двинулся-таки походным порядком на Асхабад. Весьма красноречивая телеграмма была получена Войсковым Правительством от его эмиссара из Асхабада как раз 28 января: “Предписываете выступать, а создавшегося положения не знаете. Мы и так не дремлем. Советую быть в курсе дела. 2-я сотня, прочие казачьи части в бою. 1-му полку предстоит то же. 2-й полк сделал пятно, нужно загладить. 1-й полк в опасности. Всюду шелуха". (ЦГА РК Ф.39. Оп.2. Д.275. Л.65).
Автор телеграммы знал, о чем сообщал: на дальних подступах к Асхабаду полк уже поджидали на боевых позициях красногвардейцы и части гарнизона. Но до боя дело не дошло. В поселке Гаудан полк, узнав о разгроме зайцевцев, добровольно сдал оружие делегации асхабадских рабочих. Только в конце февраля эшелоны полка по личному распоряжению Колесова были отпущены из Асхабада на родину. Отправили по домам и изрядно потрепанных, лишившихся не только оружия, но также части лошадей и сотенного имущества рядовых казаков-зайцевцев. Казачьи части и мелкие команды, продолжавшие прибывать из Северной Персии и с Кавказского фронта, теперь разоружались Советами без особых хлопот. Долго еще красногвардейцы-победители отличали друг друга по трофейным казачьим винтовкам и шашкам.
Семиречье тем временем все чаще становилось ареной просоветских волнений и выступлений. В январе 1918 года советским стал Пишпек. Стоявшая здесь 2-я Семиреченская особая сотня, несмотря на недвусмысленные приказы из Верного, соблюдала «нейтралитет». Попытки заменить ее другой частью натолкнулись на категорическое нежелание ополченцев удаляться от станиц. Прибытие в Пишпек 22 января 2-го полка и 1-й отдельной сотни ничуть не изменило ситуацию. Казаки, большей частью уроженцы других станиц, стремились как можно быстрее покинуть Пишпек и в конце января все части самовольно двинулись в Верный. Невмешательство казаков позволило Советам в течение января-февраля укрепиться во всем уезде. /Нейтралитет – это предательство народа. Бойтесь равнодушных, ибо именно с их молчаливого согласия совершаются на земле самые низкие преступления.
Такой разворот событий подтолкнул заседавший в Верном III Войсковой Круг к выработке плана полного переформирования всех частей с частичной заменой рядового состава за счет срочного призыва очередников 1918 года.
Не дремал и советский лагерь. Состоявшийся в начале января II Семиреченский областной крестьянский съезд с участием рабочих депутатов разогнанного областного совета завершил выработку платформы объединения всего многонационального и разносословного населения. Съезд еще раз привлек внимание общественности к тому факту, что власть в области является анонимной и безответственной. Ни туркестанские комиссары, ни областная администрация, ни Войсковое Правительство не считают себя ответственными за экономическую разруху, правовую неразбериху и разгул бандитизма, кивают один на другого, скрывают правду о положении в стране. Поэтому во главу угла было поставлено требование “твердой власти”, опирающейся “на доверие всех групп населения”. Путь к установлению такой власти - соглашение о паритете между “Советами солдатских, рабочих, крестьянских, мещанских и туземных депутатов”, с киргизским, уйгурским и другими национальными комитетами и советами при обязательном участии казачества. Существующие казачьи представительные органы включались в эту схему только при условии признания ими законности советской власти в России, проведения в жизнь ее распоряжений и отказа от создания сепаратных вооруженных формирований.
Не обошел Съезд вниманием и проекты автономизации области или подчинения Временному Правительству автономного Туркестана. По этому вопросу было принято обращение к трудовому крестьянству, казачеству и кочевому населению с призывом, “объединяясь, отбросить все распри, обсудить этот вопрос совместно, без участия тех, кто домогается автономии с явными для себя выгодами".
В аграрной и продовольственной сферах Съезд признал особые права только за кочевым населением, провозгласив равенство всех хлеборобов перед законом.
Твердую решимость крестьянских делегатов следовать в фарватере Советского Правительства не поколебало даже известие о разгоне большевиками Всероссийского учредительного собрания. После бурных дебатов съезд одобрил этот шаг.(ликвидацию народовластия большевиками и левоэсерами!)
Резолюции семиреченского Съезда по духу совпали с решениями III Всероссийского съезда Советов, проходившего в середине января 1918 года. Съезд провозгласил Россию федерацией Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, формирующихся и действующих с учетом местной самобытности. В специальном обращении к трудовому казачеству Съезд признал за территориями его компактного проживания права субъекта советской федерации.
В дни работы Семиреченского крестьянского Съезда до рядового казачества впервые удалось довести постановление Совнаркома РСФСР от 9 декабря 1917 года о значительном облегчении казачьей воинской повинности. 8 января 1918 года оно обсуждалось на общих собраниях казаков 3-й и 4-й сотен 3-го полка. Обе сотни единодушно дали наказ предстоявшему Войсковому Кругу реализовать это постановление, а 4-я сотня, кроме того, высказалась против присоединения к юго-восточному союзу или антисоветской Сибирской автономии, потребовала распространить общественные повинности на чиновников и офицеров, прекратить политические репрессии в области и учредить строгий общественный контроль за исполнительной властью и командованием. Немного позднее обе сотни приняли резолюции (причем в одинаковых выражениях) против участия казачьих частей в "усмирении крестьян с кыргызами”.
Такой взрыв активности не мог быть случайным. Войсковое начальство вполне обоснованно соотнесло его со сведениями об участившемся проникновении в казармы “посторонних”. Решения крестьянского съезда и требования казаков были сочтены происками местных большевиков. Поиски методов борьбы с их влиянием - действительным и мнимым - оттеснили на задний план все другие вопросы, намеченные к обсуждению на III Войсковом Круге Семиреченского Войска.
III Войсковой Круг Семиреченского Войска открылся 15 января 1918 года торжественным молебном и взаимными приветствиями казачьей и областной властей. На следующий же день он сформировал комиссию по выявлению советских агитаторов в казачьих частях. Судьба Войска решалась под возрастающим нажимом "снизу”. 25 января рядовые казаки настояли на проведении совместного заседания Круга и казачьих частей гарнизона. Повод - отношение к юнкерам. Казаки в который раз потребовали не допускать их к охране крепости с ее арсеналом. По ходу заседания повестка расширилась. Все признавали необходимость обуздать “мародеров" - грабителей и насильников всех мастей, бесчинствовавших по дорогам, в селах и особенно в аулах. Но никто не хотел принимать на себя ненавистное звание карателя. И делегаты сотенных собраний в противовес создававшимся юнкерским отрядам и алашской милиции потребовали сформировать крестьянские дружины, соглашаясь только вместе с ними участвовать в карательных акциях. /* Как это понимать? – бичевать союзников-юнкеров и при этом формировать дружины своих врагов, вооружать конкурентов желающих отстранить казаков от власти, стремящихся стать хозяевами вместо казаков на казачьей земле, чтобы забрать ее в свои руки??? – это ли не бред?!/ “Верхи” и “низы” в этот день проявили единодушие только в одном пункте: был лишен казачьего звания один из офицеров, высказавшийся за “истребление кыргызов” (См. ЦГА РК Ф.39. Оп.2. Д.275. Л.41; Д.273. Л.129).
Документы Круга сохранились отрывочно. Однако можно с уверенностью утверждать, что большое место в его работе заняла “внешняя политика” Войска. Вопрос о присоединении к юго-восточному союзу потерял практическое значение, поскольку на Дону и Южном Урале уже хозяйничала Красная гвардия. В декабре Советы Сибири разгромили Сибирскую областную думу - орган местных автономистов в Томске, подавили Иркутское юнкерское восстание и выступление забайкальского белого казачества. Кокандское временное правительство автономного Туркестана, как ни пыталось, не смогло мобилизовать крупные политические и боевые силы, практически оставило группировку полковника И.М. Зайцева без поддержки. Да и самому этому правительству история отсчитывала последние дни. В конце февраля оно сильно исламизировалось. Воинствующее духовенство вручило власть командующему партизанской мусульманской армией Иргашу, удалив либеральных деятелей прозападного толка типа М. Тынышпаева и М. Чокаева. Но эти меры не помогли. Разоружив зайцевцев, туркестанская Красная гвардия при поддержке ферганских советских сил и местного отделения армянской партии “Дашнакцутюн” в жестоком бою разгромила армию Иргаша. Старая часть Коканда была подвергнута “потоку и разорению". В этом акте во всю силу показала себя оборотная сторона “сознательности” и добровольчества Красной гвардии формируемой из негодяев, уголовников, садистов, сатанистов, неадекватов и дибилов – ее проявлениями стали человеконенавистничество, богоборчество, попустительство к порокам, трактовка свободы как вседозволенности, массовые, возможно и жертвенные, кровопролития… Большевики устроили террор и возродили едва отжившее феодальное право добычи в новых условиях.
Круг семиреченского казачества реалистичнее, чем Войсковой Совет, оценил потенциал красного Туркестана и настроения возвращающихся частей и дал команду, правда, с запозданием, не вступать в открытый вооруженный конфликт с Ташкентом. Это, однако, не означало, что он был готов дать "зеленую улицу” советам в Семиречье, все еще питая иллюзии, что сюда не дотянутся руки пролетарской диктатуры.
Крайне враждебно была встречена декларация крестьянского съезда, провозглашенная товарищем председателя областного Совета Г.А. Казаковым на одном из первых заседаний Круга. Крестьянской делегации пришлось покинуть Круг. Сосредоточив в своих руках контроль над единственно реальным в той обстановке рычагом власти - вооруженными силами, Круг, как и его предшественники, продолжал уклоняться от ответственности в решении вопроса о политической власти. По его постановлению вновь возродился “независимый” от казачества областной комитет общественной безопасности. На первом же заседании 19 января он, явно по предварительному уговору с казачьим руководством, обратился к Кругу с просьбой предоставить казачьи части для борьбы с народными волнениями и бандитскими шайками. Какова была реакция казачьих частей, уже описано выше.
Можно утверждать, что прямых сторонников советской власти среди казаков Верненского гарнизона в то время было не больше, чем в станицах. Только вот сторонников политики своих верхов становилось все меньше. Росло понимание губительности местной формулы власти, бесперспективности противостояния краевому и российскому центрам. Особенно ненавистным было офицерское засилие. Сказывалось генетическое неприятие братства (с офицерами?) в любых его проявлениях, да и опасение, что придется расплачиваться землей. В ташкентских беглецах (офицеры, юнкера и все противники советской власти) видели главное препятствие нормализации отношений с Ташкентом и Петроградом.
В такой обстановке 31 января в Верный прибыл 2-й полк. В станице Каскеленской ему устроили торжественную официальную встречу. За ней последовало всеобщее гулянье, где рекой лились пугасовский спирт и “самосидка" (местное название самогона). “Сухой закон" был нарушен намеренно, чтобы упредить “посторонних”. Пока уроженцы пригородных станиц пировали с родней, полупьяные "северяне” (казаки из северных станиц Семиречья) были заперты в казармах.
На другой день, 1(14) февраля, все разительно переменилось. Куда только делись улыбки и льстивые речи...
На полковом построении делегаты круга Шкапский с Ивановым осыпали еще не протрезвевших второполчан градом упреков, внушали, что они должны загладить вину за сдачу оружия, снятие погон и оскорбление командира, обещали золотые горы после победы над большевиками. Тут же объявили об увольнении двух третей полка на льготу. Оставшимся обещали после прихода 1-го полка разместить их поближе к дому.
В свою очередь, леворадикальная казачья группа Студенина и Снегирева лихорадочно вербовала сторонников среди прибывших, провела несколько конспиративных совещаний в Малой станице в доме казака 2-го полка М.Т. Гуляева. Первые результаты этой деятельности сказались так скоро, что захватили врасплох самих сторонников Советов.
Борьба за влияние на 2-й полк разгоралась буквально час от часу. 3(16) февраля Войсковой Круг разрешил собрать у казарм 2-го полка общегородской митинг сторонников Временного Правительства. Но митинг неожиданно повернул в противоположную сторону и принял просоветскую окраску. Одновременно в казачьих казармах началось нелегальное объединенное заседание сотенных и полковых комитетов с участием некоторых делегатов Круга и членов крестьянского Совета. Задачу немедленной смены власти организаторы не ставили, но собравшиеся, впечатленные общегородским митингом, настолько разгорелись, что решили немедленно арестовать комиссаров Временного Правительства и А.М. Астраханцева. Посланная команда из казаков 2-го и 3-го полков их не застала - успели скрыться, но обыскала квартиры и конфисковала документы.
Руководителям подпольных леворадикальных групп Л.П. Емелеву, С.М. Журавлеву, П.Д. Бересневу, Т. Бокину и другим ничего не оставалось, как попытаться направить начавшееся выступление в советское русло. Они подняли верненцев, совместно с казачьим отрядом заняли телеграф и телефонную станцию, отпечатали и распространили прокламации. К ночи в Ташкент и уездные центры уже рассылались телеграммы о падении власти Временного Правительства и указания о поимке беглецов за подписью: казаки и крестьяне. Началась охота на офицеров, с них срывали погоны, обезоруживали.
Поспешность, с которой действовала казачья оппозиция, говорит о многом. Прежде всего, о властолюбии, не подлежит сомнению, что она нацеливалась на захват власти в Войске, на подчинение себе и Круга и Правления. Она выступала и против комиссаров Временного Правительства, и против лично А.М. Астраханцева, и против пришлых офицеров с юнкерами. Вероятно там присутствовало неприятие и рвущихся к власти Советов, и стремление упредить их наступление, и желание помешать устранению Войска с политической арены, обеспечить интересы казачества. – Впрочем в отношении последних пунктов мотивации (в свете произошедших далее событий) имеются большие сомнения.
Поспешность и неподготовленность выступления вскоре обернулись против зачинщиков. Основная масса рядовых казаков гарнизона к ним не присоединилась. Просоветски настроенные рабочие и мещане, коренное население большей частью не желали подключиться. Зачинщики остались в изоляции. Выступления в поддержку событий в Верном, начавшиеся в Копале и Джаркенте, сравнительно быстро были подавлены.
А между тем большинство Войскового Круга в Верном под руководством товарища председателя Малого Круга Мальцева уже 4 (17) февраля сумело оправиться после первых поражений, вызвать дружины из пригородных станиц, юнкерские команды и сплотить против мятежников некоторую часть строевых казаков. По решению Круга вновь начались аресты среди казаков, членов крестьянского Совета, горожан. Емелев, Журавлев и другие сторонники советов перешли на нелегальное положение. За решеткой оказались более 20 казаков, в том числе руководители Е.С. Студеннин, И.И. Снегирев, Т.Е. Шершнев, А. Невротов, И. Астраханцев, а также крестьянские активисты П.Д. Гречко, П.Д. Береснев, И.С. Сизухин (сибирский казак), Ковалев-Вилецкий. Были арестованы и два члена Войскового Круга: И.А. Рощин и Иванов.
События 3-4 (16-17) февраля 1918 года, казалось, оставили Войсковой Круг единственным владыкой области. "Туркестанский комитет" сгинул без следа, никто и не думал его реанимировать. Местная администрация бездействовала. Но Круг все медлил с официальным оформлением своей власти. Более того, он вмешался, когда станичные продовольственные органы вступили в конфликт с профсоюзом почтово-телеграфных работников (который до той поры оставался нейтральным, хотя в него и входила сильная пробольшевистская группа во главе с Л.П. Емелевым), поскольку тот представлял собой один из немногих общеобластных профсоюзов - часть мощнейшей всероссийской организации и ссориться с такой силой было не умно.
В почтово-телеграфных конторах служило много казаков и до этих событий почтовиков обслуживали казачьи продкомы. Теперь же от них стали требовать несения службы в ополчении. Обращения к Войсковому Кругу ничего не дали и профсоюз стал "леветь” буквально на глазах. Особенно возмущало конторских служащих поведение продкома станицы Сергиопольской, где богатые казаки беззастенчиво меняли хлеб на спирт, прямо заявляя тем, кто их урезонивал: "Власть теперь наша, казачья”, что хотим, то и делаем.
В Верненском гарнизоне, несмотря на провал казачьей оппозиции, также сохранялась непростая обстановка. 2-й полк, хотя и высказался за доверие Войсковому Кругу, но выдвинул требования ввести выборность офицеров и сократить их штат, ликвидировать юнкерские команды и оставить оружие казакам, уходящим на льготу.
Подливали масла в огонь такие шаги властей, как создание конной милиции и казачьей батареи, использование алашской милиции для патрулирования в Верном вместо охраны аулов от бандитских шаек. Внушала большие опасения участь арестованных, тем более, что Рощину, Снегиреву, Студенину, Шершневу и Невротову предъявили обвинение в попытке убийства А.М. Астраханцева и шпионаже в пользу большевиков. Тревожили вести из станиц о репрессиях против второполчан-льготников.
В казармах 2-го полка под защитой комитетов скрытно действовали советские агитаторы. Но самая важная работа шла, как ни странно, за тюремной решеткой. В переполненных камерах Береснев, Гречко, Сизухин, Студенин и примкнувший к ним давний бунтарь Ерискин сумели-таки достичь взаимопонимания и выработать в общих чертах план совместных действий. Был сформирован и будущий руководящий орган – Военно Революционный Комитет. Председателем его наметили поручика П.Д. Береснева, а заместителем - "непротивленца” Т.П. Ерискина - самых популярных людей Верного. Ждали только толчка, способного сдвинуть с места строевых казаков.
И вот настало 17 февраля (2 марта). Утром второй полк получил от Круга приказ о построении без оружия. Решился ли Астраханцев разоружить рассадник оппозиции или приказ имел вполне невинный смысл, мы, видимо, никогда не узнаем. Заподозрив ловушку, полк взбурлил. Выслали в Круг депутацию и разведку. Вскоре разведка явилась с известием, что все посланцы полка арестованы. Сомнений больше не осталось. Полковой комитет скомандовал построение с оружием, вывел полк из казармы и двинул на выручку. Заступивший дорогу сотник Бойко был посажен на гауптвахту.
В считанные минуты промчались второполчане от Старой площади к Войсковому Правлению в Большой Алматинской станице, где заседал малый Круг, и взяли здание, в плотное кольцо. Угрожая оружием принудили председательствующего подписать бумагу, удовлетворяющую требования казаков, после чего депутаты Круга сочли за благо тихо исчезнуть. Прекратило свое существование избранное Войсковое Правительство. Что делал в это время его глава - Войсковой Атаман, до сих пор не известно.
Однако реальная ВОЕННАЯ власть - командование гарнизоном – всё еще оставалась в руках есаула Сапожникова, человека серьезного, решительного и очень казакам подозрительного за покровительство пришлым офицерам и юнкерам, недавно созданной алашской конной милиции.
Сделав свое дело и пополнившись освобожденными из Верненской тюрьмы однополчанами и их товарищами - горожанами и крестьянами – полк с победой вернулся в казармы. Вскоре к нему присоединились представители запасной сотни и мелких казачьих команд. Прибыли делегаты от некоторых профсоюзов, киргизских чернорабочих. Только 3-й Семиреченский казачий полк, несший в тот день караульную службу по гарнизону, не прислал никого, промолчал, сделав вид, что знать ничего не знает. Казаки явно отвернулись от избранных ими же руководителей, от тех, кто еще недавно грозил их оружием красному Ташкенту и даже Петрограду.
Освободив политических узников и выступив против выборного Круга (считай против Казачьего народа!) полк перешел черту и теперь уже не мог остановиться, не обеспечив своей акции законного прикрытия, ибо страшился возмездия за совершенное преступление – за мятеж, за установление своей воли выше воли всего Казачьего народа. Ребята откровенно забздели - от предчувствия неминуемой расплаты щемило очко и хотелось плакать. Следовательно, встал вопрос о власти, которая может их к ответственности либо привлечь либо не привлечь - прикрыть. Перед казаками обозначились два пути: либо, обновив Круг и Правительство, продолжить в более гибких формах вырабатывать и проводить свою собственную политику по укреплению Войска, по утверждению казачьей воли и самоуправления, бороться с большевицкими советами, блокироваться с антисоветскими государственными образованиями, либо пойти на службу к красному режиму, который обещает в благодарность некоторую самостоятельность. Третьего пути - променять Российское государство на какое-либо иное, податься в Китайские пределы - в тот период пока еще не маячило.
В час мучительных колебаний лидеры оппозиции раз за разом убеждали рядовое казачество в том, что лучшим лекарством для страдающего Семиречья будет коалиционная советская власть на платформе II Семиреченского областного крестьянского Съезда, что реформирование Круга ничего не даст казакам, тогда как в органах советской власти казачьим организациям будет предоставлено достойное место как авангарду революционных сил. И тут взрослые казаки 2-го полка повели себя как дети малые, неразумные - требованиям строгих, но мудрых отцов и командиров предпочли обещания всего хорошего и демократические шоколадки от чужих дядей, от агитаторов, от лукавых отчимов. Забыли правило: Хочешь, чтоб было хорошо – делай сам.
Итог раздумий и дебатов известен: полк и запасная сотня (631 казак) решились всем составом встать под красные знамена.
Горлопаны из 2-го полка дорвавшись до руля могли бы начать сами устанавливать жизнь по правде, по справедливости, но оказались на деле неспособными самостоятельно сделать и шага, не то, что заниматься управлением областью (ломать – не строить). При этом, они боялись, с одной стороны, тяжести власти, с другой - ответственности за выступление против Казачьего Войска - вот и рванули во все тяжкие, предали Войско и Казачий народ, перешли на сторону Советов.
В революционный комитет были включены члены казачьих комитетов. Весь вечер в казармах шло формирование красногвардейских отрядов. Береснев и Ерискин распределили роли по возможностям и пристрастиям: киргизский отряд - рабочие и фронтовики разоружают алашскую милицию, казаки берут на себя школу прапорщиков и крепость. Сопротивления практически не было. Наряды 3-го полка мирно уступили место второполчанам и ушли в казармы /* И эти проявили слабину – не защитили власть Казачьего народа/. К трем часам ночи восставшие заняли ключевые пункты города.
Особенность свершившегося переворота заключалась в том, что в Верном была свергнута не власть комиссаров Временного правительства, которой по сути уже и так не было, а Войсковое правительство - власть Казачьего народа. Были созданы новые органы власти, подкрепленные силой сформированных красногвардейских отрядов. После этого, пока казаки были вооружены, Советы Войсковой Круг не трогали; аресты не проводили. Сначала Красные, воспользавшись пропойцами и изменниками Казачьему народу, укомплектовали свои боевые отряды, затем захватили крепость и лишь после этого, угрожая силой, начали реализовывать свою волю, брать поэтапно власть военную, потом административную, политическую, финансовую, информационную, продовольственную. А арестовали Атамана и распустили Войсковые органы большевики чуть позже, когда окончательно укрепились, разоружили и распустили казачьи части. – Конкурентов во власти, тем более вооруженных, не потерпит никто.
19 февраля (4 марта) Военно-революционный комитет (ВРК) созвал представителей всех демократических организаций для окончательного решения вопроса о власти. Председателем собрания был избран правый эсер М. Захаров. Он сразу настоял на удалении из зала красногвардейцев и делегатов городских организаций, наиболее радикально настроенных. Но остались делегаты казачьих частей.
Вначале требовалось выработать отношение к центральной советской власти. Первое слово было предоставлено Совету крестьянских депутатов, представитель которого высказался за власть Советов. Следом посланец Войскового Круга заявил о признании законности советской власти в России в лице Совета Народных Комиссаров и, дав обязательство соблюдать и поддерживать порядок в области, стал настаивать на нейтралитете и автономности Войска. Затем по очереди высказались члены областного совета киргизского движения “Алаш”, уйгурского, дунганского, татарского комитетов, отделения туркестанской организации "Шура-и-Ислам” (от узбекской диаспоры), профсоюза почтово-телеграфных работников. Ни один оратор не солидаризировался с Войсковым Кругом, все подали голоса за власть Советов. Только делегат областной продовольственной управы заявил, что эта организация считает себя вне политики.
Такой расклад мнений позволил организаторам собрания перейти в наступление. Была зачитана декларация казаков-членов ВРК и общего собрания 2-го полка с требованием безоговорочного признания Советской власти /*Предатели Войска и Казачьего народа начнут искупать свою вину своею же кровью уже в апреле/. После этого Студенин предложил представителю Круга уточнить свою позицию. Пришлось тому пойти на попятный: Круг, мол, лишь “просит оставить самостоятельность во внутренних управлениях". Признание Советской власти стало свершившимся фактом. В заключение член крестьянского Совета Гречко уже как представитель правящей власти призвал всех собравшихся обеспечить безопасность всех групп населения и не допускать насилия и мести.
Был сформирован новый Военно-Революционный Комитет. Участники заседания сошлись на том, что в нем сольются прежний ВРК и областной совет, а также в него войдут по два делегата от всех общественных организаций областного масштаба, включая и тех, которые активно боролись против Советов.
Созданный таким путем орган власти и управления, в названии которого отразился дух революции и чрезвычайности, по сути являлся не вполне советским (то бишь не большевицким), а скорее народно-демократическим. Да и вообще все, что произошло в те мартовские дни 1918 года в Верном, а вскоре распространилось по области, мало соответствовало классическим схемам установления «диктатуры пролетариата». Впрочем, советской власти петроградского образца во многих губерниях и особенно окраинных областях в начальный период не существовало. Сотрудничество подтачивалось взаимной подозрительностью, основанной на опыте предшествовавшей политической борьбы. Принципы паритета разрушались противоречиями интересов различных национальных и партийных групп. Коалиционные образования везде и всюду внутренне трансформировались или уступали место чрезвычайным органам в процессе развития грандиозного гражданского конфликта.
Каждая клетка огромного, бестолкового многоукладного организма России страдала от тяжкого недуга. Выздоровление требовало жертв и того, кто не хотел идти на жертвы, следовало принудить. Так думали, так действовали и левые, и правые, вступая в жестокую схватку за право прописать стране лекарство, и та часть общественности, которая пыталась уйти от крайностей и явить миру идеальные конструкции “чистой демократии”, оказалась щепкой в гигантских клещах Гражданской войны. Не избежала этой трагической участи Семиреченская область, в том числе и казачество.
|
