Гибель Уральского Казачьего Войска, 1920 г. Часть 2

Леонтий Лукьянович Масянов¹⁹⁶ , http://www.dk1868.ru/history/masianov.htm#z197

Переправившись через Атрек, увидели какой-то полуразвалившийся старый пограничный пост, расположились около него и пустили верблю­дов на корм. В степи появились большие — в 200—300 человек — груп­пы конных и до зубов вооруженных туркменов. Они, без всякого строя, скопом, начали вдали скакать вокруг нас с гортанными криками.

Когда наш отдых кончился, казаки пошли за разбредшимися верб­людами. В это время посыпались на нас пули. Атаман отделил часть казаков, чтобы вьючить верблюдов, а остальных рассыпал в цепь. Наши выстрелы сразу осадили туркмен. Убили у нас малолетка Болдырева, тяжело ранили урядника Маркова, который вскоре умер и были уби­ты три верблюда.

Теперь пошли без проводников и отряд уже шел боевым порядком, в середине караван с женщинами, детьми и ранеными, спереди же, сзади и на флангах шли редкие цепи стрелков. По дороге, уже ночью, встретился крутой и широкий овраг, который сильно расстроил наш строй. Только что начали, переправившись, выходить на другой берег, посыпались выстрелы справа. Атаман, с криком «Ура!», бросился с казаками на выстрелы и сбил атаковавших, которые скрылись в овраг. Ранеными оказались барышня Таршилова и жена сотника Пастухова и убиты три верблюда, среди них попал и мой бедняга.

Немного спустя посыпались пули сзади и выстрелы еще продолжались, как к отряду подъехали, с мирными знаками, несколько старых туркменов. К туркменам подходит смешная пословица: «Я не я и ло­шадь не моя, и сам я не извозчик». Они сказали, что их туркмены здесь ни при чем, а стреляло другое племя туркмен, спустившихся с гор. Их спешили, отобрали винтовки, понюхали стволы этих винтовок, опре­делили, что это не они стреляли, и просили пойти в хвост отряда и кричать туркменам, чтобы они прекратили стрельбу. Туркмены отка­зались. Тогда есаул Митрясов взял одного за шиворот и повел. Турк­мен здорово струсил под пулями и начал кричать во всю глотку, чтобы его собратья перестали стрелять.

Это подействовало, стрельба прекратилась. Так отряд двигался всю ночь, только наутро выбрали место для отдыха, на хорошем пастби­ще — кругом же были большие группы кибиток. Туркмен всех отпус­тили, возвратив их оружие, они обещали доставить отряду баранов, но, конечно, обещания не сдержали. Похоронили Болдырева и Маркова и только здесь обнаружили, что пропал урядник Юрков.

Когда отряд останавливался на десятиминутный отдых, все казаки падали на землю от усталости и некоторые сейчас же засыпали, так, ве­роятно, случилось и с ним, и никто этого не заметил. Атаман послал ка­заков на розыски, но на месте стоянки его не нашли, видели вдали двух конных туркмен, которые конвоировали пешего — вероятно, это был он. Пришел в расположение отряда туркмен, отрекомендовавшийся «хозяином всех аулов», как выяснилось, советский комиссар, и сказал, что в Чикишляре, в 70 верстах от нас, находится полк красной кавале­рии. Этот комиссар, по-видимому, не догадывался, кто мы и обещал многое сделать для нас. Некоторое время спустя он куда-то сходил и принес десять чуреков и полудохлого барашка, и с ним вместе появи­лось несколько туркмен-гостей.

В это время верстах в двух от нас стали появляться конные группы туркмен. Спросили хозяина всех аулов: «Что это за всадники?» Он объяснил, что это группы едут сообща косить ячмень.

— А что же у них блестит?

— Это косы и серпы, — не моргнув глазом, отвечает туркмен.

Постепенно все туркмены исчезают, так же и сам «хозяин аулов», и отряд остался совершенно без туркмен. Неожиданно появились два конных старика. Их задержали силой.

Оставаться на стоянке становилось опасно и отряд двинулся в боевом порядке дальше. Эти два туркмена на конях шли с головной цепью. Люди едва волокли ноги от усталости и жажды, под палящими лучами солнца. Вдруг один из туркмен раскачал своего коня плетью и стал удирать. Есаул Митрясов вскинул винтовку, но атаман остановил его. Спешили второго туркмена и атаман приказал неожиданно повер­нуть направление каравана, и занять громадную группу кибиток, так как, по всем признакам, впереди была устроена засада.

Население кибиток в панике начало разбегаться, некоторых из них казаки задержали с той целью, чтобы не было нападения на аул. Кир­гизы и туркмены, как правило, никогда не будут атаковать аул, если там есть один из их сородичей. Напились казаки в кибитках айрану (жидкое кислое молоко), немного передохнули и пошли дальше. Ока­залось, действительно была приготовлена засада и казаки расстроили их планы, переменив направление.

Только что выдвинулись из аула, как снова появились конные груп­пы туркмен, которые начали кружиться вокруг отряда и обстреливать его. Пешие цепи казаков, отстреливаясь, держали их на приличном расстоянии. Ранили в руку Войскового старшину Климова. Под таким обстрелом и слыша со всех сторон воинственные гортанные крики туркмен, уставший и обессиленный отряд втянулся в ряд невысоких хол­мов. Эти холмы, иногда скрывая нас, давали возможность туркменам подбираться довольно близко к нам.

Дойдя до одной котловины, отряд собрался в кучу и все попадали на землю, чтобы немного передохнуть. Ранее задержанный туркмен сказал, что колодцы есть в ущелье в цепи невысоких гор, в 5—б вер­стах впереди отряда. И видно было, что туркмены не хотят к ним допускать казаков. Так как черные папахи туркмен подобрались совсем близко, то неутомимый Климов, с перевязанной рукой, первый выско­чил с криком «Ура!» на гребень холма, за ним группа казаков. Атаман, простившись с семьей, также выскочил на гребень, как и остальные казаки и начался бой, длившийся недолго.

Туркмены были сбиты. Поймали еще одного туркмена и приказали ему вести в ущелье к колодцам. Впереди пошли цепи казаков, а один взвод оставлен в прикрытие каравану. Были убиты подхорунжий Зава­лов, старший урядник Сергеев, прапорщик Горшков, ранены поручик Сидоренко, казаки Фадин и Зевакин и убито несколько верблюдов.

Дошли до ущелья уже ночью. В ущелье был небольшой аул и великолепные мелкие колодцы с прекрасной водой. Так закончился двухсуточный переход без сна и воды. Жители все разбежались. Много каза­ки нашли съестного в кибитках, а айран и воду пили без конца до одурения. Ночью появилось несколько туркмен-стариков и все уверя­ли, что они ни при чем, что атаковали нас другие племена туркмен. Этих стариков оставили как заложников, выставили охрану и завали­лись спать. Наутро двинулись дальше.

Впереди нам предстояло пройти туркменский городок Кумет. Разноречивы были показания туркмен относительно населения этого городка, но миновать его было нельзя. Отряд шел медленно, на ходу кормя верблюдов. Встречались пустые аулы, то есть группы кибиток. Прошли весь день, и начавшийся к вечеру сильный дождь принудил нас остановиться на ночлег. Промокли до нитки, так как нечем было укрыться. Утром умер от раны казак Фадин. Похоронили его и двинувшись дальше, увидели вдали какую-то башню. Это и был Кумет. Уви­дели красочную группу туркмен, едущих к нам навстречу.

Чтобы их достойно встретить, атаман собрал в отряде у кого брю­ки, у кого сапоги, чтобы иметь приличный вид. Туркмены выехали уз­нать, что за люди появились в их владениях. Сказали нам, что мы по­кинули страну туркмен Ак-Атабаевцев, здесь же были Джаф-Арбайцы. Атаман поехал с ними в город, отряд же последовал за ним вслед и, перейдя по мосту небольшую, быстро текущую, вздувшуюся от дождя речку, остановился на указанном берегу, очень близко от города.

Атаман, Климов и несколько казаков пошли в город на совещание с главарями туркмен. Туркмены очень хорошо их угостили. Когда ата­ман объяснил им, что отряд идет в Персию, в село Рамианы и просил проводников, то туркмены запросили очень большое количество вин­товок за услугу, и вообще почувствовалось, что они проводников не дадут. Ни с чем вернулся в лагерь атаман.

В это время много туркмен наводнило лагерь. Наш киргиз Сарман, который сопровождал нас, оказался очень симпатичным и во время похода оказывал большие услуги, особенно по вывозке на верблюдах раненых. И на сей раз он оказал особенно важную услугу. Оказывает­ся, в городе жил среди туркмен один киргиз, который также пришел посмотреть на русских и сказал по секрету Сарману, что туркмены нам отвели это место на берегу речки с намерением нас здесь ночью вырезать. Сарман сейчас же об этом доложил атаману.

Атаман немедленно приказал вьючить верблюдов, сам повел стрел­ков и занял центр города. Расположился отряд в каком-то караван-са­рае. Город представлял собой потревоженный муравейник, всюду на улицах были группы вооруженных до зубов туркмен. Они все имели турецкие винтовки, кривые шашки и были обвешаны патронами. Про­вели ночь в полной тревоге, а наутро был выслан караван под прикры­тием одного взвода во главе с Войсковым старшиной Климовым, чтобы начать переправу через вздутую горную речку Гюрчень, в 7 верстах от города.

Остались в караван-сарае с атаманом в полной боевой готовности 70 стрелков при одном пулемете. Кстати, о пулемете. Он был в распо­ряжении подъесаула Карташева, им пользоваться приходилось редко, потому что патроны были совсем на исходе, и только для устрашения из него иногда выпускали небольшую очередь.

В нашем расположении оказалась семья Мамета, главного из туркмен и он просил уйти с этого места, и занять другое. Для этой цели он предложил занять башню, которая находилась на окраине города и водил туда атамана, чтобы он посмотрел. Между тем на мосту была поставлена стража, состоявшая из туркмен и казаков, будто бы Ан-Атабаевцы могли напасть на город и ясно было, что туркмены готовят что-то, так как стража пропускала все время вооруженных всад­ников.

Наконец, к атаману прискакал гонец от Климова и сказал, что переправа началась. Тогда атаман заявил Мамету, что получено донесе­ние, что переправа невозможна, и караван вернется в город и что он перейдет с отрядом к башне, где есть корм для верблюдов. Сам же вывел стрелков цепочкой по обеим сторонам улицы, повернув в про­тивоположную сторону, вывел на околицу, захватил казаков с моста и, развернув стрелков в широкую цепь, начал медленно отходить в направ­лении переправы. Сейчас же на крышах домов появились туркмены и началась стрельба по казакам, но это нисколько не ускорило движения цепи, так как нужно было оттянуть время, чтобы дать возможность Климову переправить через речку караван.

Постепенно, отстреливаясь, цепь дошла до переправы и залегла. Туркмены преследовали все время, и часто видны были в траве их чер­ные папахи. Эти папахи быстро исчезали при наших выстрелах. У са­мой переправы они энергичнее повели обстрел, но безрезультатно.

Переправа была необычайно трудная. Верблюды не хотели идти в быстроту, им накидывали на шею веревки и с другой стороны их тя­нули за эти веревки, а с этой стороны их сталкивали в воду. Была еще протянута веревка с маленьким плотом из бочонков, на которых пере­возили раненых и женщин с детьми. С атаманской семьей произошло несчастье. С плота сорвалась теща атамана, имевшая в руках дочку атамана трех лет. Течение их быстро стало относить. С другого берега бросился казак Ковалев и спас их обеих, но девочку едва отходили, она наглоталась воды. Переправа закончилась, когда уже совсем стало тем­неть, цепи начали отходить и переправляться вплавь через речку. Были опять потери и один убитый остался не вывезенным. Была лунная ночь. Выяснилось, что туркмены приготовили засаду на большой дороге, но отряд прошел без дороги и они временно потеряли связь с отрядом. Когда же они обнаружили отряд, то опять большими конными группами начали кружить вокруг казаков. К воинственным крикам туркмен присоединились дикие вопли шакалов и это, вместе с раздававшимися выстрелами, являло кошмарную картину. Это продолжалось до тех пор, пока отряд не вошел в заросли бамбука в мелкой воде. С трудом пробираясь среди этого бамбука, услышали какой-то шум. Это стадо буйволов, напуганное стрельбой, пронеслось, ломая бамбук, куда-то. Эти буйволы бежали из аула, расположенного на острове сре­ди бамбука. Вышли на аул, который был пуст. Все жители бежали в панике. Ранен был казак Рыгин. Наш туркмен сбежал в бамбук, но его нашли. Он от всего отлынивал и толку от него никакого не было.

Настало утро. Двигались дальше, пересекли овраги, поднимались на возвышенности, спускались в долины, все время преследуемые туркме­нами. Все же персидскую границу перешли и увидели слева большие горы, покрытые лесом, а прямо - спускающуюся долину с возделан­ными полями.. Туркмены за границу не рискнули идти, послали нам вслед несколько пуль и, наконец, оставили нас

К 9 часам утра добрели до первого персидского селения Рамианы, затерянного среди зеленых деревьев в подножии Персидского хребта. Это было 22 мая 1920 года. Так закончился второй поход уральцев, длившийся ровно 2 месяца.

Получили сведения, что в то время, когда мы остановились на ноч­лег из-за проливного дождя, за один переход до Кумета, нас преследо­вал отряд красных и что будто бы командир отряда, бывший офицер, умышленно отвел отряд от нас, за что поплатился жизнью. Был крас­ными расстрелян. Но это только слух, что же касается города Кумета, сведения были таковы: в конце 1916 года во всем Южном Туркестане были крупные восстания восточных народностей против Российского государства. Все эти восстания были финансированы немцами и были вооружены турецким оружием. Так, по свидетельству нашего казака Петра Овчинникова, были крупные восстания в городе Пржевальске. Овчинников, богатый казак, был коннозаводчиком и, как большой знаток лошадей, был послан туда правительством с комиссией для набо­ра лошадей для русской кавалерии. В этот период и произошли восста­ния. Так как русские власти растерялись и были бездеятельны, то Петр Овчинников, казак станицы Сламихинской, захватил власть в городе, всего с 13 солдатами гарнизона навел порядок и в окрестностях Пржевальска выручил до 5 тысяч русских, плененных туземцами и находив­шихся в плачевном состоянии на большом дворе какого-то здания.

Овчинников был награжден Георгиевским крестом. Так вот эта-то волна докатилась и до Кумета, и туркмены там вырезали все русское пограничное население, имущество их разграбили, а дома их заколоти­ли. Мы эти заколоченные и нежилые дома и видели в Кумете, но не зна­ли причины, почему они были заколочены. Вероятно, они так же хотели поступить и с нами, но нарвались на воинов с большим опытом.

В Рамианах в это время оказался сын персидского губернатора, молодой человек, весьма симпатичный, который нас расположил в гранатовом саду, отвел пастбище для наших верблюдов и послал гонца к своему отцу в город Астрабад. Расположились мы между деревьев и, наконец, могли вздохнуть после всех мучений и усилий похода. Похоронили поручика Сидоренко, умершего от тяжелой раны. Он не был казаком, но казаки его уважали и любили, и он выказал себя героем.

Через несколько дней прискакал гонец от губернатора. Он прика­зал сыну нас обезоружить, согласно международным обычаям, после чего отряд двинулся через Персидский хребет в город Шахруд, под охраной персидских воинов. В Шахруде атаман постарался войти в связь с англичанами, находившимися в Тегеране, а пока что отряд рас­положился в одном караван-сарае. Все люди отряда, как сговорившись, свалились больными малярией и дизентерией. Организмы у всех сдали.

Похоронили генерала Еремина²¹⁶, жену сотника Пастухова, ранен­ную в походе, вахмистра Карташева, прапорщика Пономарева, стари­ков Истомина и Болдырева, казака Скачкова, маленькую дочку Таршилова и еще двух-трех казаков, фамилии их забыл.

Вернули киргизу Сарману его пять верблюдов и дали еще пять. Остальных же продали. Там же продал есаул Митрясов своего саврасо­го маштака, который совершил оба похода. Но персы решили восполь­зоваться нашей беспомощностью и устроили блокаду, сговорившись со всеми покупателями не давать больше 10—15 туманов за верблюда, тогда как настоящая стоимость была 100 туманов. Пришлось продать по их цене. Эти деньги были истрачены на наем фургонов, чтобы до­ехать до Тегерана, на уплату доктору и на медикаменты. Доктор, перс с французским образованием, тоже воспользовался случаем и прекрас­но на нас заработал.

Добрались до Тегерана. Там нас русская колония очень радушно приняла, вымыла в бане и поместила в здании русской гимназии, где в это время уже не было занятий. В Тегеране же Войсковые старшины Климов, Мазинов, есаул Фадеев поступили в Персидскую дивизию, где почти весь кадр был русский и командовал дивизией русский, если не ошибаюсь, полковник Старосельский²¹⁷, начальником штаба был Конд­ратьев. Русский строй, русские формы и русские сигналы.

В это время Персия имела столкновения и бои с Советами и дивизия принимала главное участие. И вот наш уважаемый Войсковой старшина И.И. Климов, с подлеченной рукой, сразу выдвинулся и получил награ­ды и повышения, а через два-три боя уже был назначен персидским шахом начальником всей персидской кавалерии. А за один блестящий бой под одной деревней шах приказал эту деревню назвать Климовкой.

И.И. Климов, казак Глининской станицы, к началу германской вой­ны 1914 года был вахмистром сверхсрочной службы в одной из сотен 3-го Уральского полка. Во время войны выказал себя героем и, когда к концу войны был приказ по армии организовать небольшие партизанские от­ряды из добровольцев-казаков, творил чудеса храбрости. Постепенно за отличия получил офицерский чин. Придя в Войско после войны, он играл крупную роль в правительстве как Фомичева, так и атамана Толстова, у которого он был его помощником. Это был талантливый саморо­док. В походах он играл решающую и главную роль. Своей храбростью и распорядительностью он много способствовал успеху походов.

Через неделю после прибытия в Тегеран дали грузовики и отправи­ли всех одиночек-уральцев в город Хамадан (библейский город, назы­вавшийся в старину Сузы, там находятся крепость Александра Маке­донского и могила Есфири и Мардохея). Все же семейные, раненые и больные оставлены временно в Тегеране. В Хамадане группа находи­лась в английском военном лагере, расположенном в крепости Александра Македонского. Там произошли некоторые неприятные сцены с английскими солдатами.

Через 3 месяца приехал атаман с остальными и все двинулись даль­ше на персидских фургонах, пересекли Курдистан, прошли по знаме­нитой дороге народов, где когда-то двигались великие завоеватели, про­шли Багдад и дошли до города Басры в Месопотамии. В Басре англичане нас разместили в лагере среди финиковых пальм, на левом берегу Шат-эль-Араба. Отношение англичан здесь было гораздо лучше, чем в Хама­дане. В этом лагере англичане собрали всех русских беженцев, ушед­ших от красных и честь имели встретить моряков Каспийской флотилии, присвоивших наше и Войсковое имущество. Нашлись два моряка, которые принесли атаману каждый по 150 серебряных руб­лей. К великому сожалению, не знаю их фамилий. Тут же встретил нашего полковника Сладкова с его спутниками, однажды отделивше­гося от отряда и на лодке добравшегося до Персии.

Атаман вел успешные переговоры с Сербией, и вопрос уже, можно сказать, был решен, как однажды было получено приказание от англичан приготовиться к погрузке на пароход, идущий во Владивосток. Атаман обратился к английскому правительству с просьбой отсрочить немного нашу отправку, имея в виду переброску нас в Сербию, но многоуважаемый Черчилль прислал телеграмму, — у меня нет ее под руками, но начало ее было таково: «Вы слишком долго пользовались добротой правительства Его Величества и т. д.»

Мы посчитали, что ответ был очень некорректный и полагали, что такого ответа не заслужили, как бывшие союзники и как защитники Белой идеи. Как будто существовало соглашение Деникина с англича­нами, что все русские беженцы, находившиеся на иждивении англи­чан, должны были быть доставлены к началу 1922 года в первый неза­нятый русский порт. Таким портом оказался Владивосток.

Не помню, какого числа и месяца, мы, после девятимесячного пребывания в Басре, были отправлены на Дальний Восток. Но англичане, которые оккупировали в это время Персию и Месопотамию, не толь­ко нас, бывших на их иждивении, попросили оттуда удалиться, но и вытряхнули всех русских офицеров, бывших в персидских войсках. Так блестящая карьера нашего И.И. Климова на этом и закончилась — он уехал в Чехию.

На пароходе англичане везли нас в трюме, как пленных, в портах, по дороге, пароход останавливался на рейде, но на берег нас нигде не пускали. После 35-дневного морского пути прибыли мы во Владивосток, где в это время была японская оккупация и было русское белое правитель­ство Меркулова. В мою задачу не входит описание событий Владивосто­ка, скажу лишь, что только стоило японцам уйти из Владивостока, как красные сейчас же его заняли и отряд уральцев ушел в Китай.

В Китае группа казаков из отряда решила вернуться в Россию. По слухам, красные сначала отправили их на копи в Сучан, а через 6 ме­сяцев повезли домой. Оставшаяся часть отряда с атаманом перебралась в японские владения в город Чань-Чунь, недалеко от Харбина, и оттуда атаман привез их в Австралию, за исключением некоторых, которые предпочли остаться в Китае. С атаманом уехали в Австралию человек шестьдесят.

Вот вам история уральских казаков. Как я уже сказал, у меня под руками не было никаких документов, все это погибло в России, так что многое описано то, что я сам видел и что сам слышал. Многие бойцы других Казачьих Войск еще имеют какую-то надежду на восстановле­ние этих Войск в будущем. У меня лично никаких надежд нет, после того как я видел всю трагедию гибели войска и невольно приходит на память старинное казачье предсказание: «Яицкое Войско на крови за­родилось, на крови и погибнет». В 1962 году уральцев за границей ос­талось так мало, что едва ли наберется 100 человек во всех странах. Больше всего их во Франции, а затем в Австралии.

Примечания.

196. Масянов Леонтий Лукьянович. Оренбургское военное училище (1917). Прапорщик. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдель­ной армии. 17/4 мая 1919 г. назначен в Уральский конный полк, затем в Чижинском полку 6-й дивизии Уральского Казачьего Войска. Участник похода в Иран. Хорунжий. В эмиграции в 1930 г. в Париже, затем в США. Умер после 1963 г.

¹⁹⁷ Впервые опубликовано: Масянов Л.Л. Гибель Уральского Казачьего Вой­ска. Нью-Йорк, 1963.

¹⁹⁸ Горшков Владимир Георгиевич. Войсковой старшина Уральского Казачьего Войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; с 21 марта 1919 г. командир 2-го Партизанского конного полка, 11 мая 1919 г. у села Рахмановка в 40 км к востоку от Николаевска уничтожил коммунисти­ческий полк «Красная Звезда», с 5 сентября 1919г., в октябре—декабре 1919г. начальник 6-й конной дивизии. Полковник. Взят в плен и расстрелян в начале 1920 г. в Москве.

¹⁹⁹ Бородин Николай Николаевич, р. в 1870г. Офицер с 1891 г. Офи­цер гвардейской кавалерии. Полковник Уральского Казачьего Войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; в 1918 г. на Сламиханском фронте, весной, 13 июня 1919 г. командующийСламиханским фронтом Ураль­ской армии, затем начальник 6-й дивизии Уральской армии. Убит 5 сентября 1919г. в Лбищенске.

²⁰⁰ Плетнев Георгий Павлович. Хорунжий Уральского Казачьего Войска. В 1917г. организатор Белой гвардии в Уральске. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; с 21 марта и на 6 апреля 1919г. сотник, затем подъесаул во 2-м Партизанском конном полку, с 5 сентября 1919 г. командир того же полка. В декабре 1919 г. в 6-й конной дивизии; вышел из окружения киргизов и в марте 1920 г. с небольшим отрядом пришел в форт Александ­ровский. Есаул.

²⁰¹ Хохлачев Семен Д. Войсковой старшина Уральского Казачьего Войс­ка. В белых войсках Восточного фронта; на 5 сентября 1919г. командир 3-го Чижинского конного полка в рейде на Лбищенск. Умер в марте 1920 г. в по­ходе к форту Александровскому.

²⁰² Фомичев Гурьян Макарович. Из казаков ст. Илецкой Уральского Казачьего Войска. Агроном. С 1917г., в июле 1918г. председатель правитель­ства Уральского Казачьего Войска. Взят в плен и расстрелян весной 1920 г. в Уральске.

²⁰³ Донсков Виктор Иванович. Войсковой старшина Уральского Казачь­его Войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; с весны 1918 г., на 6 апреля 1919 г. командир 1-го Уральского учебного конного пол­ка, к ноябрю 1919г. начальник школы прапорщиков Уральского Казачьего Войска. Полковник. Взят в плен и расстрелян в декабре 1919 г. (феврале 1920 г.) в пос. Прорва.

²⁰⁴ Мартынов Василий Патрикеевич, р. 20 августа 1863г. Из дворян, сын генерал-майора. 2-я Санкт-Петербургская военная гимназия (1880), Пав­ловское военное училище (1882). Офицер л.-гв. Уральской сотни. Генерал-майор. В белых войсках Восточного фронта; с 1917 г. по 26декабря 1918 г. Войсковой Атаман и командующий войсками Уральской области, в 1919 г. за­меститель Войскового Атамана по гражданской части, управляющий канцеля­рией Войскового Атамана, в ноябре—декабре 1919 г. член Уральского Войско­вого Правительства. Взят в плен. Расстрелян в декабре 1919 г. (или феврале 1920 г.) в Прорве.

²⁰⁵ Абрамов Николай Митрофанович, р. в Илецком городке. Из каза­ков Уральского Казачьего Войска. Оренбургское военное училище. Подъесаул (есаул) 1-го Уральского казачьего полка. В белых войсках Восточного фронта. С началом боевых действий в марте 1918 г. является их активным участником. До лета 1918г. произведен в Войсковые старшины. Летом 1918г. в Самаре свел два уральских дивизиона в четырехсотенный Уральский сводный кон­ный полк и вступил в командование им. В феврале 1919 г. член делегации к В.С. Толстову. Из остатков своего полка, лучших офицеров Войска, доброволь­цев других полков, бывших сослуживцев-партизан к 21 марта 1919 г. сформи­ровал Партизанскую отдельную конную бригаду. Командовал ею и 1-м Парти­занским полком. 10 мая ранен и эвакуирован в тыл. В начале июня 1919г. вернулся в строй. В начале июля 1919г. тяжело ранен. С 29 июля снова командир 1-го Партизанского полка, вскоре произведен в полковники. Осенью 1919г. заболел тифом и уехал в тыл. С подходом красных к Гурьеву пытался эвакуироваться. Умер в начале января 1920 г. в Прорве.

²⁰⁶ Карнаухов Константин Илларионович, р. около 1891 г. Полковник. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии, в марте 1920 г. командир бригады Уральского Казачьего Войска. Участник похода в Иран (командир взвода). К 16 мая 1921 г. в лагере в Басре (Месопотамия).

²⁰⁷ Климов Иван Иванович. Из казаков ст. Глининской Уральского Каза­чьего Войска. Произведен в офицеры из вахмистров за боевое отличие (1915). Сотник (1916). В белых войсках Восточного фронта; есаул, помощник Войско­вого Атамана Уральского Казачьего Войска, в начале1919 г. член Уральского пра­вительства. В декабре 1919 г. командир Гурьевского конного дивизиона, в мар­те 1920 г. командир 1-го полка Уральского Казачьего Войска, затем командир взвода в походе в Иран. Войсковой старшина. С июня 1920 г. в Персидской казачьей дивизии, затем начальник персидской кавалерии. В эмиграции в Чехо­словакии и Франции. Умер 4 сентября 1930 г. в Ницце (Франция).

²⁰⁸ Фадеев Павел Андреевич, р. в 1893 г. Из казаков ст. Илецкой Ураль­ского Казачьего Войска. Сотник Уральского Казачьего Войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии; командир 2-й Илецкой сот­ни Уральского сводного полка. В бою 26 октября 1919 г. лично зарубил 30 че­ловек, за что награжден орденом Св. Архистратига Михаила. С 24 ноября 1919 г. командовал двумя Партизанскими сотнями из остатков 1-го и 2-го Партизанских полков, в марте 1920г. есаул, командир 2-го полка в форте Александровском, затем командир взвода во время похода в Иран, с июня 1920г. в Персидской казачьей дивизии. Войсковой старшина. В эмиграции во Франции, к 1963 г. заместитель Уральского Атамана, член редколлегии журна­ла «Родимый край». Умер 8 января 1977 г. в Париже.

²⁰⁹ Толстов Сергей Евлампиевич, р. в 1849 г. Сын майора. В службе с 1867 г., офицером с 1869 г. Офицер Уральского Казачьего Войска. Генерал-лей­тенант в отставке, бывший наказной Атаман Терского Казачьего Войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии. Взят в плен (март 1920 г.) в форте Александровском. Расстрелян в 1921 г. на Северной Двине.

²¹⁰ Бородин Георгий Кондратьевич, р. 14 января 1860г. Из дворян Уральской обл., сын полковника. Оренбургское казачье юнкерское училище (1878), Офицерская кавалерийская школа. Генерал-майор, командир Орен­бургской казачьей бригады. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии, на 24 февраля 1919г. командующий 2-й бригадой 1-й Оренбургской казачьей дивизии, с 3 июня 1919г. в отставке. Взят в плен в марте 1920г. в форте Александровском. Расстрелян в 1920г. в Москве ( возможно в 1921г. на Север­ной Двине).